Парням из внешней разведки посвящается
Немолодая сухощавая женщина, королева Англии, сидела на маленьком резном стульчике и слушала, как капает на кухне вода. Посидев немного и проголодавшись, королева пошла на кухню и открыла набитый изысканными продуктами холодильник. Взвесив в руке блюдо с салатом, она упала в него лицом и мгновенно съела. Кто-то из лордов, стоявших за портьерой на подоконнике, почтительно крякнул.
– Сэр Реджинальд! — угадала королева. Польщенный лорд ловко спустился по витому шнуру, приблизился к королеве и мастерски отсалютовал двумя флажками. "Шаркун!" — ненавидяще зашелестела оставшаяся томиться на подоконнике орава.
– Почешите-ка, милый, мне спину, — добродушно сказала королева. — Стара уже, как Венский Конгресс, а зудится, как у молодой.
За портьерой завистливо ахнули. Сэр Реджинальд, чередуя взмахи и подскоки, прочесал королеве спину. Та передернула плечами и устало опустилась на стульчик.
– Угодил, — сказала она, подумав. — Говори просьбу.
– Сына моего Майкла шестой авиаполк вторая эскадрилья лейтенанта в полковники премного благодарен бы! — отчеканил счастливец.
— Себе? — спросила королева.
– Две мили юго-запад Ковентри тридцать акров с надворными в вечную премного благодарен бы!
– Подумаю, — сказала королева и скучающе уставилась в потолок.
– Рыбок взбодрить, ваше величество? — шагнул к аквариуму новый фаворит. Королева мотнула головой.
– Пуншу? Рому? Гренадера? Карлу?
Королева раздраженно отмахнулась:
– Было, было!..
– А… Чего изволите? — пламенея стыдом, закачался на глиняных ногах фаворит. Элита на подоконнике предвкушающе затихла. Королева пожевала губами, поморщила личико и вспомнила:
– Того… Курносого…
– Русского, ваше величество? — изогнулся фаворит.
– Ево… Да, ево. Ташши!
Через минуту сонного и опухшего русского привели в залу и бухнули на одно колено перед королевой.
– Ну, — промолвила королева, с любопытством оглядев косоворотку и лапти, — давай, удиви бабушку!
Русский вытер рукавом губы, привычно подбоченился и вынул из кармана большущую балалайку. Из нее он вытащил другую поменьше, из той — маленькую, из маленькой выколупнул ногтем совсем крошечную и вставил ее в рот.
– Бетховен! "Лунная соната"! — шепеляво объявил он, одновременно настраивая деревянные ложки. Из-за портьеры вежливо похлопали. Королева восхитилась.
– Молодец! Верю, можешь не исполнять, — она обернулась к портьере. — Вот это человек! Учитесь, шлемы пробковые!
Внимание развеселившейся королевы с трудом обратил на себя лорд-канцлер, долго и вежливо долбившийся в расписной косяк.
– Чего тебе?
– Получка, ваше величество!
На больших красного дерева носилках внесли получку и поставили, как полагалось, у ног ее величества. Королева пересчитала мешки и сразу же распорядилась:
– Один — престарелые, один — сироты, один — мороженое, один — налоги, один — карманный! Индии перевод послали?
– Вчера еще, как велели-с. Однако, банкиры шкодят-с. Прикажете неимоверно вздуть учетные ставки-с?
Королева не ответила. Взгляд ее снова упал на русского.
– Деньги считать умеешь? — вдруг спросила она.
– Копейка рубль бережет! — степенно ответил тот.
– Будешь министром финансов моей получки! — решительно сказала королева. — Завтра после обеда пойдешь с ним, — она кивнула на лорда-канцлера, — и кто из вас кого обсчитает, тому на будущий год бюджет составлять. А сейчас — теннис!
Выиграв две партии у старушки-посудомойки, королева пять минут послушала аплодисменты, подобрала один из брошенных ей букетов и пригласила сэра Реджинальда и русского на чай.
За прекрасным грузинским напитком она, печально вздыхая, поведала двум внимательным слушателям сто шестую на этот момент версию своего таинственного восшествия на престол.
– Понимаете, вхожу с канделябром, а он лежит на ковре весь в крови, и в виске дырка от такого же канделябра, как у меня. Ну, сразу же пересуды, слухи. А я его любила без памяти, хотя и по-своему, и канделябра до этого сроду в руках не держала. По большому счету сам виноват — не надо было на электричестве во дворце экономить. Пока, говорит, свечи есть — пусть они и светят. Жил по традиции и умер традиционно.
Сэр Реджинальд участливо поддакивал королеве, а русский понимающе кивал ему.
Когда сумерки сгустились до такой степени, что в зеркалах никого не стало, новый фаворит встал из-за стола, осторожно вытащил свою руку из-под щеки уснувшей королевы и накрыл последнюю пледом. Обняв русского за плечи, он весело ему улыбнулся:
– Можешь называть меня братом. Пойдем, выпьем.
Русский помялся, двусмысленно почесав локоть.
– Да я, вообще-то… И потом, должен вам признаться…
– Ха! Удивил! Да нас тут каждый второй! Я — Серега. Фамилию не скажу. Тебя еще курсантом помню. Не дурак был, и прозвище у тебя "Зорге" было, так? Ну, пойдем, пойдем, борщом угощу. Поди, с самой заброски не едал?
Ежась от свежего ветерка, они пошли через сад к воротам. Оба ухмылялись.
А в гостиной, свесившись, спала королева Англии, Шотландии и Уэльса, Синия и Красныя, Крест на Крест Полосатыя, урожденная Смирнова, дальняя родственница Буденного и — даже в отделе кадров ГПУ не знали — из Рюриковичей.
Евгений Шестаков
http://www.shest.ru
